-Не ешьте, они живые, - многозначительно вздыхая при этом. Но детское начало и любопытство победило гринписовские идеи и он, отвернувшись от нас, сначала выдернул шею, затем проткнул пальцем, затем вернул голову в хвост и, поставив на стол ещё раз сказал, что он действительно живой. Мама Лёвы пыталась узнать, как он определил живость, на что мальчик, наивно хлопая огромными ресницами, произнёс:
- Он сам сказал...
- А он не сказал, что ему больно... из-за того, что ты из него шею выдрал и проткнул своими пальцами? - Лёвка на минутку задумался и выдал ответ обезкураживающий нас всех:
- Не больнее чем, если вы его съедите...
Мы все посрамлённо молчали, не трогая ... то, что осталось от лебедей... Далее ему стало скучно и он сказал папе: "Давай... я буду говорить..." Мы с интересом ждали... кто есть "давай" и с кем говорить...
Из сумки показался медведик, Лёвушка взял его на ручки и стал торопливо, комканно, сбивчиво рассказывать про лебедей... перескакивая с одного на другое...
- Опять песню акына завёл, - сказала его матушка.
История вспомнилась и взбудоражилась благодаря автору-кукольнику Лизе Павловской. Попала в её галерею ... глаза разбежались. Розовая зачиха, белый слонёнок и множество пушистиков.
Мишки плюшевые, уютные с огромными влажными глазами, готовые рассказать свою, ни на кого не похожую историю... Поразительное свойство - передавать выражение мордочки. Зеленоглазая Фанечка.. я б её потискала и пошептала чего-нидь в ушко, даж представляю, как округлились бы её и без того круглые глазищи.... Ух...
Но...меня сразил Боня. Хочется вспомнить детство и как Лёвик сказать: "Давай... я буду говорить..."
Journal information